МЕЖГОРОД
Межгород суставы шлагбаумов точит
О приторных трав оголтелое самбо,
О вязкое кружево лунных обочин,
О мнимую шаткость бродячих сомнамбул.
И чудится чаще дыхание левье,
А в воздухе дымчато реют распятья.
Лунатики бродят по кронам деревьев.
Её притяжение - словно проклятье.
Спроси их, зачем же над ними нависла
Такая студёная, льдистая бездна?
Они тебе скажут, жонглируя смыслом,
Что в полночь ходить по деревьям - полезно.
… От этой ходьбы никакой нету пользы.
Лунатики знают об этом прекрасно.
Но люди всего: обручальные кольца
На свадьбе безумья и мудрости грязной.
Ни вздорной тоской, ни усидчивой болью
Они не заплатят тебе за заботу,
За оторопь снежную в лесьем подпольи,
За медные блёстки далёких высоток…
Они обрастут ноябрями и хвоей,
Придумают мир и воздвигнут за полночь,
И вновь пропитаемся мы синевою,
Фильтруя душой серебристые волны.
Ты явишься к ним во мгновение оно,
Когда все на свете уснут безвозвратно…
Созвездье Колибри - твоим камертоном -
Поёт в Авиарии Неба бесплатно…
За вечером - полночь, за полночью - вечер.
Буксуют часы по серебряным будням.
Играют в рулетку туманностей печи
И на кон поставлен единственный спутник.
Твоим арбалетам отказано в визах,
А хворостом марта назначены кобры.
Но ты будешь - штормом, муссоном и бризом,
А я буду - вспыльчивым, грозным и добрым.
Ты спрячешь меня и с тобой я - исчезну.
Ты спросишь меня и тебе я - отвечу.
Ходить по деревьям, поверь, бесполезно.
За вечером - полночь, за полночью - вечер.
И вновь - под Лунария датскою лампой,
Под травмою вымени небьего взора,
Под лунной гримасы довлеющим штампом
Походкой сомнамбул трепещет Межгород.
***
Внимательно подслушивай теченье времени
Сквозь жабры раковин морских.
Ведь сплюнет океан в каком-то декабре меня
На берег, в хищные пески.
Найди следы руки моей на древних крейсерах,
Распробуй кровь мою в воде
Вот этих наводнений, океанов, гейзеров…
Мои улики есть везде.
И будет пауза. Молчанье певчих раковин
Морских - тебя насторожит.
Ухмылки будут с каждым днём всё одинаковей
У неприкаянной души.
В иных мирах ли, иль в иных тысячелетиях
Искать тебя - не скажет Высь.
Кольчуга следопыта видит в нас комедию.
Найди, найди меня! Явись!
Я вижу в небесах кровавые стальные ножницы,
Времён взрезающие ткань.
Но ты успеешь. Ты зарю возьмёшь в помощницы.
Ты будешь вовремя. Предстань!
***
ОТКРЫТО
Муаровые вечера истлели в подворотнях.
Я так устал от этих городов, где тишина
И шум - одно, где Солнце с каждым мигом - всё бесплодней,
Где радости и горю - одинакова цена.
Еретики, в вибрациях зари ища осадок,
Устало взвешивают колыбели и гробы,
И в каждом взгляде беглых - равноденствие досады
И разочарованья в странных фокусах судьбы.
За небылицы сватаются огненные зори,
А плеск Безбрежности перекрывает плеск весла.
Никто из них не видел контур твой, бегущий к морю.
Никто не верит в то, что ты когда-нибудь была.
И я - не принц, и ты, конечно, вовсе не принцесса.
Какие есть, одетые в бинокли темноты.
Не удивляйся, если я когда-то стану лесом,
И я не удивлюсь, когда пожаром станешь ты.
Ты рассмотри меня извне, увидь, какой же есть я,
Привыкни к наважденьям, что в моёй темнице спят,
И лишь тогда: приди ко мне - то ли наградой, то ли местью
За то, что я так преданно, так долго ждал тебя.
***
Сиамские тени сидят на бордюрах
И кротко гордятся своею фигурой.
Они - патриархи лучей златокудрых.
Их спрашивал кто-то курносый и хмурый,
Как близко до утра.
Сиамские тени у нас - ницшеанцы,
Но кошки - не сыщики вычурных радуг,
И чопорных ратушей кошкам не надо,
А надо им пристально-призрачных танцев
И лунного яда.
Но людям не видно кошачьего ада:
Ва-банк не играют, не просят пощады,
И каждый декабрь я след твой теряю
Под снегом, которому нравится падать…
Как близко до рая?
Сиамские тени тебя пеленают
В кипящую ткань моего Адонаи…
Люблю твою память, свою - ненавижу! -
В твоей так уютно, в моей - проходная…
Срывает афиши
Расчетливый непререкаемый ветер
На самом рассвете, на самом рассвете,
Афиши с анонсами Армагеддона… -
Ведь до сих пор рожи нам корчит крик сплетен,
К кресту пригвождённый.
Горит Аркаим фиолетовым блеском,
Лишь миг и: не город уже - арабеска.
Стоит, ощетинясь. Беспомощен реверс.
Глаза неподвижные, лунные - резкость
Наводят на север.
И, кажется, их испугать - невозможно.
Волынки сознанья проветрены прошлым.
Но свет был в туннеле и только в туннеле,
И всё было тускло снаружи и ложно
Под пеплом метели.
Я вновь обрету всё и вновь - проиграю.
Сиамские тени так просто сгорают
И каждое утро бегут к человеку…
И каждый декабрь я след твой теряю
Под снайперским снегом…
|
МАВЗОЛЕЙ
1.
Здесь зори-близняшки мгновенное старят.
Не злись! - эта тризна не только по нам.
Под оргией слитка расплавленных зарев
Стоит Мавзолей человеческим снам.
В торжественный анабиоз Мавзолея,
Бесстыже фальшивя, вонзается гром.
Заря продувает туманом аллеи
И в сквере гадает заря на Таро.
Так быстро осыпались храбрые стены
Моих монолитных литых крепостей.
Твоих ледоходов вскрываются вены.
Твои попугаи верны темноте.
Здесь водят валькирии за руку умрых.
Баюкают зарево веки страниц.
Не стоит сдаваться. Придя в этот сумрак,
Мы с первой секунды - упавшие ниц!
Здесь книги забыли язык человечий,
И ветер - портреты на зданиях стёр.
На некий Исход опоздали предтечи.
Мы лишние здесь. Не печалься. Пойдём!
От нечего делать шумят парусами
Заброшенных яхт - поколения муз.
А мёртвые с мёртвыми справятся сами,
И ты в этом мире - уже ни к чему.
2.
И у наших героев осыпались маски,
И под ними - мутантов увидели мы.
От такой неуклонно-безжизненной ласки
Только лёд может таять, таясь от зимы.
Дребезжали цветы в легкоплавких туманах.
Оказалось, что Сумрачный Бог - шарлатан,
Но и мы, оказалось теперь - шарлатаны,
Его верные слуги из звонкого льда.
Оказалось, что хрупким уютнее - в домне,
Чем в окопах безжизненной злой синевы,
Что не только лишь мёртвые мёртвых не помнят,
Что забыли давно и живые - живых.
Оказалось, что есть только заросли молний
В непролазной чащобе воркующей тьмы…
Нас теплом никакая звезда не наполнит
.
Только мы расточаем тепло, только мы.
ОРИГАМИ
Прозвони мою глушь. Я люблю тебя. Очень.
Я хотел слышать голос, но можно - и флейтой...
Ведь меня не смущает теперь среди ночи
Ежедневный вопрос одиночества: "Чей ты?"
Я отвечу. Найду, что спросонья ответить.
Я всегда был из тех, кто не лезет за словом...
Это - взрослые снова становятся: дети.
Это - дети становятся взрослыми снова.
И упрямые рукопожатья кометы
Через пальцы твои, как всегда, просочатся.
Я не знаю, когда у Вселенной - рассветы
И закаты, как прежде, начнут получаться.
На иконах, на всех - только Хаос - отныне.
В полный рост... Понимай эту шалость, как знаешь! -
Что в бутонах морей вызревает мой иней,
И вращается в небе планета двойная.
Я умею ходить по воде, если это -
Не моря, океаны, а так: мелководье.
Но душа назвалась адвокатом Завета,
И тотчас подсудимый назвал себя плотью.
Мы могли бы признать все причуды ангиной,
И врасти в целину горизонта, расплавясь,
И, чуть-чуть изменившись, срастись воедино...
Только - мы не меняемся. Нас не исправить.
Мы собой и такими довольны... И нечем
Увертюре ироний - паломникам вторить.
Я никак не пойму, отчего же весь вечер
Мелководье разлуки мне кажется морем?
Прозвони мою мглу поцелуем улыбки! -
Не нужны от тебя мне другие подарки!
Так подай мне сигнал. Оглушительно-яркий.
Или просто беззвучный, застенчиво-зыбкий...
Да любой! - Всё равно, всё равно: я узнаю
Для кого он, откуда и что означает!..
ВКРАДЧИВОСТЬ
В гипнозе, навеянном вкрадчивым громом,
Обрушенном осенью и тишиною,
Всю жизнь просижу я, на пару с луною,
Вколоченный в сумерки собственным домом.
Слетевший с моста твоего поцелуя,
Я буду рассматривать тонкие тени,
Следить за тревожным цветеньем сирени
И стариться, скомкано, тихо тоскуя.
Состарившись, стану ментальным скитальцем,
И буду считать, что мы вместе навеки,
Встречаемся даже и делим ночлеги,
И знаем друг друга, как пять своих пальцев…
Ты просто запуталась в уличных схемах,
Опять задержали тебя на работе…
Я буду уверен, что ты - на подходе
И скоро придёшь в мой фарфоровый кремль…
Когда ты умрёшь, я по-прежнему буду
Встречаться с тобою, гламурной и юной,
На улицах города вкрадчиво-лунных
И даже не буду считать это чудом…
|
